Адвокат Никита Буклов в Ростове-на-Дону защищает одного из обвиняемых в процессе, который сейчас проходит в Южном окружном военном суде. 14 украинцев и 8 украинок обвиняют фактически в том, что они на территории Украины в разное время защищали свою страну в составе батальона «Азов», который Верховный суд России запретил на территории России. Никита Буклов защищает обвиняемого Ярослава Ждамарова. Об одном из заседаний по этому делу мы писали тут. Никита Буклов ответил на вопросы о ходе суда – и вообще об особенностях работы в этом процессе (которого в принципе не должно быть).

Когда вы вошли в дело? Как реагировал на вас Ярослав? Доверяют ли граждане Украины российским адвокатам? Как вообще относятся к необходимости защищать себя в российском суде?

Я вступил в уголовное дело после его поступления в Южный окружной военный суд, но до начала его рассмотрения. Ярослав отреагировал на меня положительно, поскольку длительный промежуток времени он находился в информационном вакууме, не имел в достаточном объеме доступа к юридической помощи. Во многом реакция Ярослава на меня была обусловлена тем, что еще до нашей первой встречи у меня появилась «верительная грамота» от его родственников. Доверие в работе адвокатов является основой взаимоотношений между адвокатом и подзащитным. Особенно – в уголовном процессе. Как и в любых других отношениях между людьми, над доверием надо работать. При разрешении вопроса о необходимости защиты в суде большинство людей руководствуется здравым смыслом. Естественно, адекватные люди предпочли бы не защищаться и не терпеть никаких «нападок» в свой адрес, особенно со стороны государства. С учетом сложившихся обстоятельств, как правило, все приходят к выводу, что действие лучше бездействия. Позиции и тактики защиты при этом выбираются строго индивидуально, и никакого универсального подхода здесь быть не может.

Известно ли вам, как Ярослав Ждамаров проходил фильтрацию? Всех ли, кто рассказывал о службе в батальоне «Азов», задерживали? Понятен ли принцип, по котором возбуждают подобные дела?

Фактически Ярослав добровольно сообщил о своей прошлой принадлежности к «Азову» – еще до начала в отношении него фильтрационных мероприятий, сразу после того, как ему с родными удалось покинуть зону активных боевых действий. Про задержание «всех» говорить некорректно. Во-первых, я не располагаю исчерпывающей информацией. Во-вторых, нужно понимать что фактически задержанных надлежит разделять на две большие разные группы – «подследственные» и «военнопленные». Первые подозреваются или обвиняются в совершении каких-либо преступлений. Вторые – просто участники боевых действий. Но принцип возбуждения уголовных дел до настоящего момента остается загадкой. Точно так же как принцип их выделения, разделения, направления в суд, а также – освобождения от уголовного преследования в связи с обменом. Напомню, что уголовно-процессуальным законом РФ такая возможность не предусмотрена.

Оказывали ли на Ярослава Ждамарова давление, на каких этапах?

Про физическое давление не могу комментировать, поскольку сам Ярослав не считает нужным раскрывать какие-либо подробности. Про психологическое – естественно. И куда от него денешься, когда стоит вопрос о привлечении к уголовной ответственности? Естественно, никто не успокаивал его и не говорил, что все закончится хорошо.

Как происходит переквалификация обвинения при поступлении дела в суд?

На этот вопрос у меня есть целых два ответа. Первый – с точки зрения правовой системы в целом. Сюда входит обоснованность такого подхода, его законность и справедливость. На все эти вопросы мы сможем увидеть ответы в приговоре суда.

Второй ответ – сугубо технический, содержит юридические нюансы. По нынешним правилам, фактически, никто не переквалифицирует деяния подсудимых. Их «приводят в соответствие». Как это работает, лучше всего объяснить на примере. Допустим, есть [государственное] образование Х, в котором принят уголовный закон о том, что убийство (умышленное причинение смерти другому человеку) – уголовно наказуемое деяние. Иванов убивает Петрова на территории образования Х, то есть обвиняется в совершении указанного преступления. Следственные органы образования Х собирают соответствующую доказательственную базу. В этот момент образование Х входит в другое образование, например У. Правоохранители образования У говорят: поскольку есть основания полагать, что Иванов виновен в умышленном причинении смерти Петрову, а по уголовному закону образования У это является преступлением, надлежит провести судебное разбирательство, в котором установить виновность или невиновность гражданина Иванова в убийстве Петрова. Примерно таким образом в настоящее время приводят в соответствие обвинение обвиняемым по УК «ДНР».

Какой, на ваш взгляд, может быть квалификация действий Ярослава Ждамарова?

С учетом избранной нами позиции защиты – он невиновен, и уголовное преследование в отношении него должно быть прекращено, с разъяснением права на реабилитацию. Какую оценку даст суд – покажет время. Добавлю, что к моему великому счастью, я не являюсь следователем или государственным обвинителем, и я избавлен от бремени формулирования обвинений или их поддержания в судах.

Какие доказательства есть в деле? Есть ли секретные свидетели?

Список доказательств стороны обвинения не велик. Конкретно касающихся моего подзащитного – несколько документов, изъятых в местах базирования «Азова», содержащих его персональные данные, а также показания самого Ярослава. Секретных свидетелей нет. Свидетелей как таковых очень мало.

Как долго шло следствие, участвовала ли ФСБ?

Конкретно в отношении Ярослава уголовное преследование началось 18 мая 2022 года (постановление о возбуждении уголовного дела). Судебное разбирательство по существу началось летом 2023 года. Никаких документальных сведений об участии ФСБ в указанном уголовном деле не имеется. Учитывая, что расследование велось не Российской Федерацией, участие органов государственной безопасности в этом процессе сомнительно.

Можете ли рассказать про линию защиты?

Если совершенно честно, не хотел бы делиться этими сведениями до момента судебных прений. А вот после выступления в суде готов поделиться своей речью. Там позиция защиты будет отражена во всей красе.

В чем отличие украинских дел по террористическим обвинениям от подобных обвинений в отношении россиян?