По следам поездки в Медное в сентябре 2023 года – рассказывает волонтерка Мемориала Соня К.

Медное – село в 30 километрах от Твери. Раньше здесь были дачи сотрудников НКВД, а потом рядом с ними появилось массовое захоронение польских военнопленных. Сейчас дач уже нет, сложно даже представить, где именно стояли дома, а вот захоронения известны.

Среди высоких сосен, устремляясь к серому небу, стоят высокие кресты – каждый из них знаменует собой одно из десятков мест, в которых были похоронены тела расстрелянных. Впервые установлены эти места были в 1991 году совместными усилиями Главной военной прокуратуры СССР и прокуратуры Польши. Позже, в 1996 году, начался процесс создания мемориального комплекса, в котором приняла участие не только Россия, но и Польша.

Только в 1990 году СССР взял на себя ответственность за массовые расстрелы польских военнопленных – до этого ответственность за них возлагалась на фашистскую Германию. Однако и 1990-х виновными объявили не все НКВД. В сообщении ТАСС от 13 апреля 1990 года говорилось, что это «дело рук Берии, Меркулова и их подручных».

Большая часть узников располагавшегося на Селигере Осташковского лагеря – польские полицейские, арестованные после заключения пакта Молотова-Рибентропа и вторжения СССР в Польшу, и расстрелянные в сентябре 1940 года в здании НКВД в Калинине (ныне – Тверь). В самом начале раскопок ученые заметили странность – на определенном уровне земля, по непонятным причинам, была синего цвета. Вскоре этому нашлось объяснение – форма польских полицейских, окрашенная в синий цвет, истлевая от времени, отдавала свой цвет окружающей почве. Так, спустя больше чем полвека после расстрела, военнопленные помогали исследователям находить себя.

Центральное место польской части мемориального комплекса – алтарная стена, на которой высечены имена всех убитых. Сегодня, 2 сентября, на алтаре рядом со стеной стоят свечи - белые и красные, в цветах польского флага, и лежат цветы. Капли дождя, идущего с самого утра, падают на крышки свечей и превращаются в пар. Круговорот воды. Под стеной находится колокол, в который может подойти и ударить любой желающий. Нахождение колокола на склоне, фактически под землей, по задумке авторов памятника, призвано донести его звуки до похороненных там людей. Ударяя в колокол, мы как бы говорим, что помним о них, что они не забыты.

Организованные государством места памяти всегда идут рука об руку с частной инициативой. Такая частная память есть и здесь – несколько десятков тонких деревянных крестов с разномастными табличками с именами и датами жизни. Стихийный мемориал, сделанный руками потомков погибших. Несмотря на то, что все поименно названы на алтаре, люди участвуют необходимость иметь свое собственное место, к которому можно прийти и вспомнить. Жертвы государственного террора обезличены, собраны в общее понятие – и потомок каждого из них борется за право помнить своего предка как частного человека, а не одно из имен в бесконечном перечне.

Польский мемориал – не единственный в Медном. Если обойти его справа и пройти по мощеной плитами дороге через лес – придешь к памятнику жертвам террора среди советских граждан. Здесь нет имен, потому что достоверно не установлено ни одно из захоронений. На одном из деревьев можно заметить привинченную табличку с фотографией, именем и датами жизни, вроде тех, что крепятся к надгробиям. Раньше таких знаков памяти было больше – периодически они стихийно исчезают и появляются.

И если частная память может существовать без государственной поддержки, то государственная, если не находит продолжение в мыслях отдельных людей, становится безликой формальностью. Медное, несмотря или, даже вероятнее, вопреки государственной попытке приватизации памяти о трагедиях, работает как место частной памяти и дает людям возможность самостоятельно осмыслить травму.